если что-то пойдёт не так. Пригрозила, что если продолжит в том же духе, то буду портить ему выходные из вредности. Но понимала, что вряд ли смогу развернуться и уйти, перечеркнув последние месяцы. Мне казалось, я наконец увижу близкого человека после долгой разлуки, а не незнакомца. У него было такое же ощущение. Как дети ждут утро Рождества или первое января, чтобы открыть подарки, так и мы не могли дождаться пятницы.

В четверг он с утра выйдет на практику, а после смены отправится в аэропорт. Мы всё равно созвонились поздно вечером в четверг прямо перед его посадкой в самолет из Атланты. Матвей подготовился к ночному перелету, взял снотворное, чтобы уснуть, но сомневался, что у него получится.

– Не могу дождаться, чтобы обнять тебя. Одна мысль об этом сводит с ума во всех смыслах, какой тут сон.

В пятницу с утра меня накрыло легкое волнение. Закинув в сумку предметы первой необходимости на ближайшие сутки, я критически посмотрела на себя в зеркало. Любимое платье-футляр, имитирующее «белый верх, синий низ», соответствовало дресс-коду и подчеркивало фигуру. Бельё не просвечивало, но я каждую минуту возвращалась мыслями к этим предметам одежды. Девушки тщательно выбирают нижнее белье только с одной целью – чтобы его снял мужчина. Для себя мы редко носим эту кружевную красоту, потому что банально неудобно. Но в тот день я была готова потерпеть.

Полдня я ждала смс-ку из Парижа: после этого официально начнется обратный отсчет до нашей встречи. Когда он написал, что находится в моем полушарии, ладошки вмиг вспотели, и на полчаса исчезла способность соображать. Дайте мне его немедленно! Но за рабочими делами нервозность временно сошла на нет.

За пару часов до официального окончания рабочего дня я уехала из офиса на самую главную встречу в жизни.

Раздел 3. Я люблю тебя

Глава 17. На фото ты выглядел хуже

В аэроэкспрессе я нервно теребила ремешок сумки и вертела в руках телефон. Самолет приземлится с минуты на минуту, и я ждала сообщение от Матвея. Волнение переполняло, но не от страха, а от возбуждения: ожидание встречи становилось мучительным по мере приближения часа икс, и концентрироваться было невозможно. Не было и речи, чтобы поработать в дороге, хотя руководитель и написал язвительное, как я посмела во время его отпуска уехать из офиса посреди дня. Как шутила мультипликационный герой Масяни: «Пошел ты в жопу, директор, не до тебя сейчас!», так и я решила, что отсутствие в офисе во второй половине дня в пятницу ничего не изменит. Тем более, там осталась коллега.

«Я здесь!» – Матвей прислал сообщение, как только самолет приземлился. Счёт шел на минуты. В животе засосало под ложечкой как перед экзаменом, но шаги по терминалу помогли на время развеять это ощущение.

В зоне прилета почти не было встречающих. Большинство пассажиров уверенно проходили мимо, катя перед собой маленькие чемоданчики, с которыми обычно летают в командировки или на выходные. С таким же должен прилететь Матвей. Как только я села в кресло, приготовившись к ожиданию, предвкушение встречи накрыло, лишив возможности мыслить. Капелька пота стекла по спине – не то от быстрого шага, не то от нервов. Каждые пять минут смотрела то на часы, то на маленькую дверь как из подсобки, через которую выходили пассажиры.

Вслед за маленьким старичком появился высокий и худой как палка брюнет. Матвей. Меня повело от смеси ощущений: от облегчения, что он прилетел, и от наивысшей степени напряжения от ожидания прикосновения. Он сразу узнал меня и широко улыбнулся. Что-то еле уловимое изменилось в его походке в ту секунду, она стала уверенной и развязной, словно он шел по красной ковровой дорожке.

Представляя встречу, я думала, что он остановится в паре шагов от меня, чтобы успеть осознать происходящее, но мы упали в объятия друг друга, как давно знакомые и абсолютно родные люди. Даже на высоких каблуках я была ниже его, и из-за разницы в росте неуклюже ткнулась носом и губами в шею вместо щеки, уловив тот самый аромат, которым месяц пахнет игрушка Микки Мауса. Он тут же перехватил инициативу и поцеловал меня.

Не было фейерверка, земля не ушла из-под ног. Вместо них ощущение абсолютной правильности происходящего: так и должно быть. Он обнимал так сильно, что заболели ребра. Прижимал так крепко, что уже тогда я оценила степень его желания оказаться наедине. Вторя моим мыслям, он прервал поцелуй:

– Пойдем отсюда, иначе я раздену тебя прямо тут.

– Не хотелось бы, за секс в публичном месте мы проведем выходные в кутузке, а не в отеле, – нервно усмехнулась я.

Мне было легко сдерживаться и не повиснуть на нем, как обезьянка на дереве. Хитрость с парфюмом сработала, мне хотелось его касаться и было приятно находиться в его объятиях. Но Матвей держался из последних сил, его совершенно не интересовала моя болтовня про изменения в аэропорту. Стоило сесть в поезд, он тут же накрыл своими губами мой рот, а рукой провел от шеи до бедер, мимолетно остановившись на груди, пользуясь тем, что в вагоне почти не было других пассажиров.

– Красивое платье, – выдохнул он, когда мы остановились, чтобы восстановить дыхание, – но вырез откровенный. Представляю, как твой начальник сидит и пялится на твою грудь весь день.

Мой руководитель даже не знал о его существовании, а Матвей сходил с ума от ревности. Ни рассказы о счастливой семейной жизни, ни наличие детей, ни отсутствие у меня интереса к начальнику не убеждали Матвея в том, что волноваться не о чем. Ему не нравилось, насколько сексуальной я выглядела в одежде корпоративного стиля, и то, что руководитель регулярно это наблюдает – в отличие от него самого. То, как я восхищалась решениями начальника, его манерой общения с клиентами, подливало масла в огонь. Петь дифирамбы другому мужчине в присутствии своего парня – плохая идея сама по себе, а на расстоянии тем более. Но я продолжала наивно отмахиваться: я-то знала, что у нас исключительно рабочие отношения и нет поводов для ревности. Если я говорю, что ничего нет, значит, ничего нет. Не уверена, что Матвею было достаточно моих слов.

Месяц назад я отправила ему фотографии с прошлогодней фотосессии. В кожаной куртке, обычной майке-алкоголичке и джинсовых шортах я сидела боком к камере, упершись полусогнутыми ногами в стену, и вызывающе смотрела в камеру. Из-за позы казалось, что кроме куртки на мне ничего не было. Босоножки на высокой острой шпильке добавляли провокации образу. Увидев снимок, Матвей поперхнулся воздухом:

– Это что, всё моё?

Выразив надежду, что на мне были хотя бы трусики, он представил, какой кайф получил фотограф во время съемки. Пришлось объяснить, что одежды на мне было больше, чем казалось по кадру, а фотографом была девушка. Мне и в голову не приходило, что Матвей, глядя на снимки, нафантазирует, что я сижу в белье и куртке на голое тело. Всегда недооценивала, какое впечатление произвожу на мужчин. Даже в поезде он шептал на ухо, что попутчик сзади завидует нашим поцелуям, от которых пришлось взять паузу по той же причине, что и в аэропорту:

– Надо остановиться, а то у меня сейчас молния лопнет на джинсах.

Мне льстила его реакция, но было не дано увидеть себя его глазами. Он сходил с ума от желания и в каждом мужчине видел соперника, в то время как для меня существовал только он, и внимание других я не замечала.

Глава 18. Я хочу тебя

Вернувшись в город, я потащила его в метро, чтобы не тратить время в пробках. Матвей ныл и предлагал такси, мои ноги молили освободить их от туфель на шпильке, но я всё равно направилась к входу в подземку. Наш план подразумевал сделать всё, что полагается делать влюбленным в Москве, и поцелуи на длинных эскалаторах тоже входили в программу. Из упрямого следования идее не жалела ни себя, ни его, пролетевшего полмира и не спавшего толком сутки. Хотя к последнему с его учебой и сменами в больнице ему было не привыкать. Он мог и двое суток не спать, сохраняя концентрацию.

На эскалаторе наши глаза и губы находились на одном уровне и не целоваться было бы преступлением.